Забытая Волга. Переселение и затопление

Первое, что предприняли решатели судеб человеческих, — переселение кладбищ, подлежащих затоплению. Для этой процедуры наняли пришлых работников (местные отказались тревожить могилы предков), и потянулись вдоль села телеги, гружённые мрачными, чёрными гробами.

Ясное, тёплое лето омрачилось этим зрелищем. На возвышенности, на расстоянии от предполагаемого затопления, вырыли огромную длинную яму, туда сбрасывали гробы с усопшими. Родители запретили мне лице-зреть это страшное действо, но… чем больше запрещали, тем сильнее тянуло к месту запрета. Улучив момент, когда отец и мама ушли в Николаевку, старшая сестра секретничала с подругой, а от слепой бабушки легко ускользнуть, отправилась я на старое кладбище, о чем впоследствии горько сожалела. Не для ребенка было это страшное зрелище: прогнившие доски гроба развалились, рассыпались кости, и я в ужасе кинулась домой. Так мой отчаянный план сходить к новой могиле, где сбрасывают останки, рухнул. Прижалась к бабушке от страха увиденного и не отходила, пока не пришли родители.

Сейчас с высоты прожитых лет невольно думаю, особенно на фоне неослабевающей пандемии: жара, полуистлевшие или полностью разложившиеся трупы, мухи, пыль, отсутствие

дезинфицирующих средств (была только сухая хлорка ) и никакой инфекции, эпидемии не случилось. Не чудо ли это?!

Параллельно с изъятием старых захоронений распределялись наделы земельных участков под строения. С плачем, с причитанием потянулись сельчане на новое место жительства. На новых участках лепили саманные кухоньки, редко кто ставил из дерева крохотную кухнёшку для временного проживания. Семьями ютились там, пока трактором, на больших санях перевозили дома. Видела такую картину: перед трактором шла старая женщина с иконой в руках. Переселяли в порядке очереди. Наша семья, пока перевозили учительский домик, жила в старой школе. Новую школу в новой Очкуровке построили в первую очередь.

По дну оврага мы протоптали тропинку и ходили в школу. Нас, учеников, вели моя мама Мария Петровна Потопольская и учитель Николай Леонтьевич Стижевский. Вот так — со слезами, с болью в сердце и тоской по родному месту — перебрались на возвышенность. А Волга…

Однажды весной Волга не обрадовала треском льда, шумом и течением. В первый год её разлива качались на стоячей воде кучи мусора: тряпки, гнилые доски, ветки. На дне, у берега, можно было видеть фрагменты человеческого скелета.

Не могу сказать, вырубали ли деревья в пойме и сады Очкуровки. Возможно, кто-то подскажет, если доведётся читать мои воспоминания.

Матушка Волга ещё пыталась жить. Появились бакены, громко подавали гудки теплоходы «Азербайджан», «Узбекистан» (название третьего теплохода забыла: то ли «Таджикистан», то ли «Туркменистан»).

Но очень ясно помню старинный пароход «Радищев». Он производил впечатление своим огромным колесом на боку. Величаво пофыркивая, возили теплоходы пассажиров по реке в Сталинград и в Саратов. В 11 дня из Камышина прибывал очередной теплоход в Николаевку, принимал грузы: в Саратов — арбузы, в Сталинград — мешки с шерстью. Какие ещё грузы, не могу сказать. Но грузы были. Пристань в Николаевке большая, с отделениями под груз, готовый к отправке. Постояв у Волжской ГЭС часа два при шлюзовании, теплоход прибывал в Сталинград, и под «Марш славянки» причаливал к пристани.

Сообщением между Камышином и Николаевском служили два трудяги омчика. Отходили от пристани каждый час. Вскоре николаевцев власти обрадовали современным судном под названием «Метеор» и в то же время огорчили: неожиданно попали под запрет гудки теплоходов и прочего водного транспорта. Волга стала безмолвной. На её поверхности исчез мусор, поднятый при затоплении, мутная волжская вода стала ежегодно, в конце лета, покрываться густой ряской. Появилось новое выражение, дотоле неизвестное: «Волга цветёт». Чистый воздух исчез, и от неё потянуло болотом.

Что мы имеем на день сегодняшний? Стоячее болото, повсеместно зарастающее камышом с больной и погибающей рыбой. То, что сделали с великой рекой «во благо человека», обернулось огромной для нее бедой. Где та быстротечная, синяя красавица-Волга? Её нет!

Природа не терпит вмешательства и исправлений того, что создано ею самой.

Берега великой когда-то реки из-за искусственных сбросов воды рушатся… Их стараются удержать, укрепить бетонными сооружениями, и они со временем сползают в воду. Закрадываются опасения: ведь берега укрепляются только у населённых пунктов. Невозможно укрепить их на протяжении всей загубленной реки. Что же в итоге останется от великой Волги, потерявшей своё исконное русло, нашим потомкам?! Не помню, в каком году, где-то в 90-х, в степном Николаевске произошло небольшое землетрясение. Очевидцы говорят, что было это не однажды. Не волжские ли это воды встретились с грунтовыми и дали такой неожиданный эффект? А проведённые в степь каналы? Кажется, во имя блага человека исполосовали ими степь. Но… степь она и есть степь. У неё своя структура, свои законы. Она питалась только дождевой влагой и жила своей жизнью. Вмешались люди. И на поливных участках со временем появились солевые отложения.

Люди будущего! Прошу вас, не трогайте природу! Учитесь не на своих, на чужих ошибках. Не вмешивайтесь в её процессы! На планете всё — даже маленькая пылинка или капля воды — живое! Берегите жизнь планеты!

Р.S. Дорогой читатель! Возвращаюсь к теме Солёного затона. Вспомнила, как мы с мамой подошли к огромной чёрной куче, и мама, сняв верхний слой грязи, собрала в носовой платочек крупные белейшие кристаллы соли, чтобы показать отцу и сестре. Выходит, соль Эльтона была в те годы в Солёном затоне.

Моя признательность профессионалу-журналисту, писателю Анатолию Тупицину за внимание к моим работам, за помощь в написании и оценку моих трудов. Сердечно благодарю работников Очкуровской библиотеки за предоставленные фотоматериалы.