Жил-был художник

Родился Адольф 5 июня 1927 года в Астрахани в семье железнодорожника Артема Ивановича Каварьянца, который всем сердцем принял новую жизнь. Вскоре, следуя вызовам времени, он возглавил комсомольскую организацию, открывшую путь к профессиональной партийной работе.

В начале 30-х годов семья переезжает в Сталинград, где отец работает в обкоме партии на ответственных должностях. Адольф идет здесь в школу и отлично учится по всем предметам. Войну он встречает 14-летним подростком.

Летом 1942 года Сталинградский обком партии был эва-

куирован в Палласовку, где и оказалась семья Каварьянц. Мама Адольфа, хотя и была женой высокопоставленного номенклатурного работника, наравне с другими женщинами работала в поле на уборке урожая. Вместе с ней и двумя сестрами трудился и Адольф. Став постарше, при крещении, он принял новое имя Андрей, по понятным причинам не хотелось ассоциировать себя с тем, кто стал воплощением всех бед и страданий, обрушившихся на человечество.

По его рассказам, работали подростки в основном ночами. Днем отсыпались, а с наступлением темноты возили овощи и зерно на железнодорожную станцию, грузили их в вагоны. Высокий юноша выглядел старше своих лет, и ему поручали самую ответственную работу, считая совершеннолетним 15-летнего подростка.

После освобождения Сталинграда и возвращения домой отец направил сына в военкомат. В качестве рядового он сопровождал пленных немцев из Сталинграда в Прудбой.

Долгожданная Победа открыла путь юноше к заветной мечте. В 1945 году он поступает в Краснодарское художественное училище, где директорствовал его дядя по материнской линии. Через два года Андрея как отличника вместе с другими одаренными студентами направили в Ленинградское высшее художественное училище имени А.Л. Штиглица (нынче Мухинское училище). Но в северной столице не проучился и года. Полуголодное существование привело к серьезному заболеванию: чтобы просто элементарно выжить, пришлось вернуться домой.

Работал в Сталинградском горкоме ВЛКСМ инструктором по культуре и спорту, но серьезное увлечение живописью не оставлял никогда. Заочно окончил Московский полиграфический институт, что позволило возглавить большой книжный магазин в Краснооктябрьском районе Волгограда. Но в какой-то момент стало ясно, что руководящую работу невозможно совмещать с творчеством. Так появляется новая запись в трудовой книжке: «Ведущий художник в Росторгрекламе», где пришлось много заниматься дизайнерской работой, в том числе оформлять этикетки для волгоградской офсетной фабрики.

В 1971 году в Волгограде открывается проектно-конструкторское бюро Министерства бытовой промышленности, в котором он становится начальником художественной лаборатории. Под его началом работали 15 художников. Они занимались оформительскими работами по всему городу и области. У него были очень сильные работы. Андрей Артемович стал участвовать в выставках и занимать высокие места. Его картины публиковались в художественных журналах.

На новой работе знакомится со своей будущей женой модельером-конструктором Татьяной Егоровой. Эта встреча становится для обоих судьбоносной. Ему 45, ей 27. У каждого за плечами драматичный неудавшийся опыт личной жизни. Непросто складывались отношения взрослых, состоявшихся людей, но в итоге приходит решение быть вместе. Начать новую жизнь решили на новом месте. Так неожиданно для всех и в первую очередь для себя они оказались сельскими жителями.

В Солодушино учителю рисования, черчения и физики А. А. Каварьянцу предложили дом, а, как известно, квартирный вопрос во все времена был и остается определяющим. Воспитателем при интернате стала работать и Татьяна Николаевна.

Поворотным для супругов оказался 1977 год, когда по приглашению товарища юности Владимира Чистякова Андрей Артемович был принят на работу художником в трест НВВС. 13 лет проработал художником-оформителем в нашем городе. Очень многое в этом плане было сделано его руками. Это многочисленные стенды, прежде всего, в самом тресте, в райкоме партии, в милиции, на почте, в школах города, в профессионально-техническом училище. Он оформлял вестибюль кинотеатра «Космос». Одна из последних работ — оформление фойе центральной районной библиотеки. Здесь и замысел, и его воплощение в каждой точке, в каждой детали — результат раздумий, исканий и творческого порыва художника. На темно-бордовом фоне буквы древне-русского алфавита, известные изречения о любви к книгам и чтению. Андрей Артемович очень любил читать. Он собрал в домашней библиотеке более тысячи книг. Сегодня эта библиотека бережно хранится в семье сына Максима в Москве.

Спрашиваю Татьяну Николаевну о творческом наследии мужа. 30 картин у сына, несколько у нее. Максим гордится отцом. На его странице в фейсбуке выставлены работы отца. Многое подарено родным, друзьям, знакомым, несколько картин купили николаевцы, неравнодушные к живописи.

Высокий уровень мастерства художника отмечали коллеги. Его работы в 1982 году были отобраны от Волгоградской области на Всесоюзную выставку, он стал одним из трех художников, удостоенный этой чести. Участвовал в выставках, которые проходили в местном музее краеведения, сохранилась редкая фотография с его работами.

Рисунок, портрет, пейзаж, натюрморт — все подвластно его кисти. Его мастерской стала небольшая комната их квартиры. Андрей Артемович был сдержанным, скромным человеком, ценил уединенность, столь необходимую художнику. Любил писать на пленэрах, много делал эскизов, которые позже становились полноценными картинами, но мог рисовать и по памяти. На пленэры выезжал с коллегой и другом Василием Крютченко, у которого была машина.

Татьяна Николаевна проводит для меня экскурсию. Пейзаж «Заводь» был написан на пленэре. Картины «Хуторок», «Половодье» — это тоже наши заволжские места. «Ранняя весна» — песчаный берег в районе старой Николаевки. Вот они — зримые образы родной природы, озаренные талантом художника.

Работал Андрей Артемович до самых последних дней. Два года перед смертью он был прикован к постели, из-за тяжелой сосудистой болезни ему ампутировали обе ноги. Творчество оставалось той отдушиной, которая помогала жить.

С разрешения хозяйки дома я сфотографировала эти картины, радующие богатством красочной палитры. Очень жаль, что ни одной картины художника нет в фондах местного музея. А ведь они могли бы стать не только его украшением, но и памятью о талантливом художнике, которого николаевцы с полным правом могут считать своим земляком.

Чтобы дополнить образ забытого художника, я попросила рассказать о нем его коллег и тех, кто хорошо его знал.

В.А. Золотарев: «В мастерскую при районном Доме культуры я пришел в 1976 году. Там нам было тесновато. Бок о бок трудились Анатолий Петрович Токарев, Николай Максимович Гонзюх, Георгий Федорович Колотенко, я. Андрей Артемович работал дома, так ему было удобнее, художнику важна сосредоточенность, уединенность даже при выполнении оформительской работы. Он был большим аккуратистом, исполнял заказы с большим мастерством. Заказов было очень много: для школ, организаций, стенды на политическую, пропагандистскую тематику. Помню, как кропотливо он работал над большим панно, все делал сам от начал до конца, аккуратно стыковал сборные квадраты, сам набивал и натягивал подрамники.

Как живописец был большим колористом. Профессионально очень сильно подготовлен, выработал свои приемы: любил сочные, яркие краски, смело соединял масло с лаком, работал мастихином.

Мы часто говорили с ним о художниках. Его любимыми были Левитан и Жуковский. Я видел несколько его небольших копий с картин разных художников в формате А-4, сделаны они были с большим мастерством. Один раз я был с ним на пленэре в сосновом бору, осенью. Но культа пленэра для него не было. Многое рисовал из своего воображения. Андрей Артемович поддерживал меня как начинающего художника советами, помощью. Я очень благодарен ему за это.

Его творческая манера была колоритная, живописная, мазок корпусный, плотный, он смело наращивал красочный слой.

Еще бы я выделил такие его качества как пунктуальность, кропотливость. Меня он удивил тем, как писал буквы: сначала пером, потом накладывал краску. Я говорю: «Андрей Артемович, этого же можно добиться другим путем: проще, легче». А он в ответ: «Тебе надо в профсоюз с такой заботой о художниках. Меня так учили!» Можно было, как говорится, схалтурить, но он никогда себе этого не позволял. Он показывал мне свои прежние работы по упаковкам, этикеткам, например, этикетка молочного сырка. Раньше это все рисовали художники, и это была долгая и кропотливая работа. Сейчас это легко выполняется на компьютере. Когда он тяжело заболел, работать не прекращал, рисовал лежа в постели.

Вспоминая прошедшие годы, приходится сожалеть, что очень много времени тратили художники на рутинную работу: лозунги, плакаты. Не было никакого просвета: сделать! срочно! к определенным датам! Практически не оставалось времени для настоящего творчества, для души. Бесконечные соцсоревнования: лучше, выше, сильнее! Эта рутина из года в год поглощала жизнь. Минуло время, и где все это? Выброшено, забыто. А картины художника остались, в них его душа, сердце, мысли, восприятие мира, осознание себя в нем. Вот почему так важны они для всех нас! Я этого бесконечного марафона не выдержал, сошел с дистанции, ушел из мастерской. Работа с масляными красками, с бензином серьезно отражались на здоровье. Андрей Артемович отработал как художник-оформитель до 63 лет, а через три года его не стало.

Очень жаль, что в фондах музея нет его картин, никто не побеспокоился о том, чтобы приобрести их после его смерти. Даже одна картина многое может сказать о художнике. Жаль, что для николаевцев его творческое наследие может остаться только именем, а увидеть его картины они больше не смогут.

А.Г. Зиннер: «Я познакомился с Андреем Артемовичем в 80-е годы. В мастерской он не рисовал, работал дома. Я ходил к нему в гости вместе с Виктором Александровичем Золотаревым. Он всегда был приветлив к нам, радовался каждому нашему приходу. Неоконченные картины никогда не показывал, закрывал занавеской. Я спросил, почему так делает? Говорит: стыдно! Он замечательный живописец, я старался учиться этому у него. Живопись была его сильной стороной. Он отлично передавал форму сочетанием цвета. Есть художники, сильной стороной которых является рисунок, а живопись играет вспомогательную роль. А есть художники, сильной стороной которых является именно живопись. Через краски художник выражает себя. Андрей Каварьянц был музыкантом в живописи. Невозможно объять натуру двумя подходами. Её можно передать или цветом, или светом. Вместе невозможно! Когда светом — приходится выбеливать. А можно — цветом! И тогда художник отходит от натуры. Художник не копирует, художник отражает, передает образ.

Образ — это икона! Никто не видел бога, но приняли его образ за канон! Каварьянц был художником, который передавал цветом, а не светом. Заслуга художника, когда ему удается сочинить музыку красками. Чувственность чрезвычайно важна в искусстве. Искусство не изображает, а выражает изобразительными средствами.

Каварьянц жил как затворник. Он числился в мастерской, но делал все дома. Он был интересным собеседником и хорошим человеком».

Н.А. Казьменко: «Андрей Артемович Каварьянц — умный, интеллигентный человек. Он не вписывался в нашу николаевскую среду, он был выше неё. Мне нравились его работы. Они были сделаны на высоком уровне. В них было что-то языческое, он не боялся темных красок, и это было неожиданно. Он приехал в Николаевск сформировавшимся человеком, со своим багажом знаний и опыта. Его личностное начало чувствовалось очень сильно. С профессиональной точки зрения он был художником высокого уровня. Чувствовалось, что этот человек очень глубок, умудрен опытом. Я восхищалась ним и как человеком, и как художником. Общение с ним цепляло за душу. Он был закрытым и, как мне казалось, очень правильным человеком. При общении с ним было ощущение, что он видит тебя насквозь, я была поклонницей его большого таланта, поэтому наша семья купила две его картины. Они очень дороги нам как память об этом достойном человеке».

Л.К. Соловьева: «Андрей Артемович Каварьянц был очень эрудированным человеком. С Анатолием Петровичем Токаревым их связывали теплые товарищеские отношения, они много общались, спорили о методах художественного творчества. Анатолий говорил о его работах, что в них нет привязанности к классической традиции. Он стремился к эксперименту, к поиску новых выразительных средств, и это, конечно же, замечательно! Он говорил: «Я так чувствую!» Они оба были отменными книгочеями, им всегда было о чем поговорить, обсудить творчество того или иного писателя. В мастерской царила атмосфера творческой раскрепощенности, свободы и даже, можно сказать, вольнодумства. Это был свое-

образный клуб по интересам, куда приходили и заглядывали те, кому было интересно поговорить об искусстве, литературе, о политике. Творческие люди в провинции как глоток свежего воздуха! И хотя они всегда в меньшинстве, но именно они формируют ту атмосферу, которая оздоравливает общество. Поэтому так важно ценить этих людей, дорожить ими. Мне очень жаль, что в нашем музее нет работ этого художника, нет никакой информации о нем. Рада, что районка решила исправить эту несправедливость».

Вместо заключения

На одном из сельских сходов областной депутат С. В. Булгаков озвучил неожиданную идею, высказанную губернатором Бочаровым. Есть у Андрея Ивановича мечта, чтобы в каждом районе области претворился в жизнь собственный персональный проект, подчеркивающий особенность, оригинальность и необычность именно этой местности. Проект этот может стать ещё одной имиджевой составляющей района, послужить дополнительным импульсом для развития местной туристической отрасли. Да и всегда здорово оставлять после себя в памяти потомков добрый созидательный след, который многое может рассказать о времени, о его людях, их интересах, увлечениях, взгляде на мир. Помнится, тогда эти слова депутата показались очень интересными и даже неожиданными: что же это мог быть за проект? А почему бы не открытие в Николаевске собственной картинной галереи?! Не обделена талантами наша заволжская земля, собранные под одной крышей работы николаевских художников способны производить очень сильное впечатление. Ведь ежегодный опыт «Заволжской палитры» именно об этом! Но это разовое мероприятие. Картинная же галерея будет иметь огромную воспитательную и эстетическую силу. Будь она у нас, конечно же, картины художника Каварьянца заняли в ней свое достойное место, как и работы Анатолия Токарева, Виктора Золотарева, Александра Зиннера, молодых художников — воспитанников Николаевской детской школы искусств.

В статье нашего уважаемого краеведа Михаила Федоровича Тупикова, опубликованной в районной газете «Заволжье» и вошедшей в книгу о художнике Токареве «Певец родного края», говорится о николаевских художниках Л. Карпове, А.Ф. Волкове, Г.Ф. Колотенко, Н.М. Гонзюхе, Н.С. Гейко, Н.А. Глушко, А.П. Легенченко. Вот сколько имен! Газетный лист сохранил их, но где же их картины? Где их можно увидеть? Где можно узнать

биографии и судьбы этих талантливых наших земляков?

Поразительный факт узнала случайно. В одной из сельских школ директор дала распоряжение большую картину, много лет висевшую в этом учебном заведении, разрезать на части и сделать из нее дверцы для туалетов. Что же это? Дикость? Варварство? Разве вам не страшно от этого нигилизма? Забыты, хранятся как хлам портреты тружеников села, нарисованные в свое время профессиональными художниками, в некоторых сельских очагах культуры. Об этом сообщают в газету наши сельские внештатные корреспонденты. Разве не должны мы спасать это культурное наследие от забвения и уничтожения?! Галерея была бы именно тем святым местом, где сберегалось от тлена времени и невежества искусство. Было бы здорово, если бы нашлись меценаты, которые помогли создать такой музей живописи. Имена этих людей навсегда сохранились бы в памяти благодарных земляков. Никто не знает, каким сокровищем впоследствии сможет обладать наш район. Ведь сколько непризнанных гениев были гонимы и осмеяны при жизни и вознесены на пьедестал величия, преклонения, уважения и восхищения после смерти. Да и николаевцы, если все-таки решатся на создание картинной галереи, не станут тут первооткрывателями. Подобные галереи есть в Палласовке, Жирновске и других районных центрах. Если там оказалось возможным это сделать, почему у нас это невозможно?